Отверг «крышу» Квантришвили и поднял «олимпийцев» в атаку матом

«Нельзя прожить, не ошибаясь»

            «Не собираюсь утверждать, что я чист и безупречен. Заявляю обратное – как и любой другой человек, я грешен. Другое дело, что речь идет об ошибках, а не о целенаправленной подлости. Даже в пылу борьбы на поле – не опуститься до низости, в пылу страстей, отстаивая свои принципы, – сохранить достоинство! Конечно, это уменьшает шансы на победу, тайная сила имеет преимущество над явной, она борется всеми средствами. Ты хочешь быть независимым, ищешь справедливости, ничто человеческое тебе не чуждо, а отсюда ошибки. …Нельзя прожить не ошибаясь. Нельзя прожить день, не совершив какую-нибудь глупость. И нужно невероятное счастье, ангел-хранитель, чтобы ты не свалился в пропасть».

            Как и всякий человек, проживший не просто наполненную массой событий жизнь, но приучивший себя анализировать свои поступки, оценивать их в системе общечеловеческих морально-нравственных категорий, Анатолий Бышовец иногда возвращается мысленно к тем или иным принятым когда-то решениям, совершенным действиям, передумывая с позиций приобретенного опыта их значение для своей судьбы и правильность того, что когда-то сделал. Считает, например, что бывал порой чрезмерно бескомпромиссен в работе с молодыми футболистами из команд, которые он тренировал. «У меня у самого рука никогда не дрожала, когда следовало избавиться от того или иного футболиста в интересах общего дела. Мне достаточно было убеждения в том, что это необходимо для команды», — признается он. Та же бескомпромиссность во многом помешала выстроить более деловые отношения с руководством российского футбола, что, как теперь понимает Бышовец, не пошло на пользу делу. Но, с другой стороны, предать свои принципы, пойти, пусть ради дела, на сделку с совестью, он не смог. До сих пор занозой в сердце сидит ситуация 1994 г., когда сборная России, и сегодня считающаяся сильнейшей по своему составу за все последние двадцать с лишним лет, разделилась на две части из-за конфликта игроков с Федерацией  футбола. Часть футболистов требовала назначения тренером именно А.Бышовца. В результате на чемпионат мира в США отправилась наполовину ослабленная команда и выступила там неудачно.

            «Думаю, тогда и я допустил тяжелейшую ошибку, повлиявшую на многие события. Я мог возглавить ту сборную, повезти ее в США. В команде были независимые игроки, за что их в пылу борьбы называли „легионерами“. Они хотели не только изменений в футболе, его очищения, но и стремились побеждать. Колосков был против того, чтобы я принял ту сборную. …И тут у меня раздался звонок. От того самого человека, что всегда стоял за спиной у Колоскова во время всех пресс-конференций. Фамилия его была известной — Квантришвили. Он возглавлял Партию спортсменов. И он сказал мне следующее: „Хочешь стать тренером сборной, приходи ко мне. Обсудим“. Я вежливо ответил, что на таких условиях работать не пойду, на том и расстались. У меня был выбор повезти в Америку сборную России, было моральное право. В конце концов, я эту команду со своими помощниками делал своими руками, я пользовался доверием всех игроков. Но не смог пересилить себя, потому что считал, что тренер должен быть независимым человеком. И тем не менее, до сих пор спрашиваю себя: а как же команда? Как же чемпионат мира? ...Меня не покидает чувство вины, потому что футбол мог тогда развиваться совсем по другим принципам. Вместо этого мы потеряли на десятилетие сборную, что лишило радости наших болельщиков».

            Позднее, в 1998 г., этот конфликт с руководством Федерации аукнулся еще раз, когда Бышовца, вопреки воли футбольных чиновников, опять назначили тренером сборной. Но после нескольких подряд проигранных на старте отборочного турнира матчей тут же сняли. В этой связи Бышовец шутит: меня не успевали назначать тренером сборной, как сразу же начинали снимать. «Единственное, что нужно было в той ситуации сделать, — считает он сегодня, — так это наладить отношения с Колосковым и федерацией. Этого не произошло… И именно я опять виновник того, что ситуация вокруг сборной в том розыгрыше стала критической. Где-то следовало, быть может, прогнуться, где-то — поискать компромисс, сломить гордыню. Даже когда делаешь что-то по справедливости, всегда можно смягчить формулировку и найти путь к сотрудничеству».

            Вспоминаются и менее «эпохальные», но не менее очевидные ошибки юных лет. Например, полученная в «Динамо» и проигранная в карты премия, в то время, когда отца уже не было и семья жила лишь на скромные мамины деньги. Страшно было то, что я их не принес домой, прекрасно понимая, как они нужны семье и как я отвратительно поступил по отношению к маме, рассказывает Бышовец. Или участие в «договорных» матчах, о чем сам Анатолий иногда и не подозревал. «Чувства могу описать лишь одним словом – стыдоба! Но ничего не поделаешь, ведь, как правило, это было решение всей команды. Случалось, что я и не знал о том, что матч „ненастоящий“, и мне об этом сообщали уже многие годы спустя». Досадно Бышовцу и за срыв во время полуфинального матча нашей сборной с итальянцами на Олимпиаде 1988 г., той самой, на которой руководимая им команда второй раз в своей истории стала олимпийским чемпионом. Тогда в пылу борьбы главный тренер, чтобы заставить своих игроков подняться в атаку и спасти матч, прибег к ненормативной лексике, которую сам же всеми силами старался искоренить в коллективе. Шоковая терапия помогла, но Анатолию Федоровичу вспоминать об этом неловко.